18 сентября 2017 года
У. Л. Бост
«От такого кнута многие чуть не умирали — а этот умер»
Эшвилл, штат Северная Каролина, 88 лет
«Моего хозяина звали Джонас Бост. У него была гостиница в Ньютоне, штат Северная Каролина. Моя мать и бабушка принадлежали семье Бост. У хозяина были две большие плантации, одна в трех милях от Ньютона и одна в четырех. Для работы на них нужно было очень много негров. Женщины работали в гостинице и в большом городском доме. Хозяйка была хорошей женщиной. Она не давала хозяину ни покупать, ни продавать рабов. На плантации никогда не было надсмотрщиков — за неграми присматривал самый старший из цветных. Нам жилось лучше, чем неграм на других плантациях.

Иисусе сын Божий, помню, как, когда я был маленький, лет десять мне было, через Ньютон проходили работорговцы, гнали рабов на продажу. Они всегда останавливались у нас. Бедняги чуть до смерти не замерзали. Это всегда было в конце декабря, чтобы рабы были готовы к продаже первого января. Часто бывало, что четверых или пятерых сковывали цепями вместе. На них никогда не было достаточно одежды, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Женщины были в тонких платьях, нижних юбках и исподнем. На краях платьев намерзали сосульки, когда их гнали вперед — как овец на стрижку. Обуви никогда не было. Прямо вот так бежали по льду. Торговцы были на лошадях и гнали перед собой бедных негров. Когда негры замерзали, их заставляли бежать, чтобы согреться.

Торговцы ночевали в гостинице, а негров загоняли в хижины, как свиней. Всю ночь было слышно, как они стонут и молятся. Я не понимал, как Господь позволяет жить таким жестоким людям. Ворота были всегда закрыты, а рядом стоял часовой — он пристрелил бы любого, кто попробовал бы сбежать. Боже правый, мисс, они были похожи на стаю индеек, когда бежали впереди лошадей.
Льюис Миллер
Работорговец.
Проданные в Теннеси.

Lewis Miller, Sketchbook of Landscapes in the State of Virginia, 1853-1867. Abby Aldrich Rockefeller Folk Art Museum

www.slaveryimages.org


Помню, как их выставляли на продажу. Дороже всего были рабы от 18 до 30 лет. Аукционер стоял поодаль и объявлял торги — до сих пор не могу забыть его голос, — а негра ставили на деревянную колоду.

Если продавали молодого негра мужского пола, говорили так: «Итак, джентльмены и сограждане, вот здоровый черный негритянский парень. Выносливый как мул и никогда не принесет вам никаких хлопот. Сколько вы мне за него дадите»? Тогда начинались торги, и негр уходил к тому, кто предложит самую высокую цену.

Если продавали негритянку, аукционер кричал: «А вот молодая негритянская девка, сколько вы за нее дадите»? Бедняга стояла на этой колоде, дрожа и трясясь от холода. Многие несчастные матери просили продавать их вместе с мужьями, но торговцы делали что хотели. Так что некоторые видели своих мужей в последний раз.
Аукцион по продаже рабов в Алабаме. 1861.

Harper's Weekly (July 13, 1861), vol. 5, p. 442.

www.slaveryimages.org
Патрульные следили, чтобы негры ничего не сделали и никуда не ходили. Как полицейские, только хуже. Потому что они не разрешали неграм никуда ходить, если у них нет пропуска от хозяина. Если патрульные тебя встречали там, где тебе быть не положено, тебя пороли так, что ты весь синел и чернел. Женщинам было положено 15 ударов, мужчинам 30. Это просто за то, что ты где-то ходишь без пропуска. Если негр делал что-то более серьезное, его отвозили в тюрьму и отводили к столбу для порки. Там были дырки для рук и колода, куда вставлялись ноги, а потом тебя пороли плетью из воловьей кожи. И никакой одежды, чтобы смягчить удары.

Помню, как одного негра запороли до смерти пастушьим кнутом. От такого кнута многие чуть не умирали — а этот умер. Он был упрямым негром и не работал так, как хотел его хозяин. Его и раньше много пороли. И вот его отвели к столбу, раздели и стали пороть кнутом. Спина у него была вся разорвана на куски, раны через каждые полдюйма. Потом его связали и насыпали сверху соль. Он так полежал на солнце, а потом его стали пороть снова. Когда закончили, он был мертв.
«Гордон на медицинском осмотре». 1863.

Harper's Weekly, July 4, 1863, p. 429.

www.slaveryimages.org
У многих цветных женщин были дети от белых отцов. Женщины понимали, что лучше не перечить. У нас такого было немного, пока не пришли люди из Южной Каролины со своими рабами и не поселились тут. Потом они этих самых детей, в чьих жилах текла их кровь, делали тоже рабами. Если б хозяйка узнала, она бы устроила революцию. Но хозяйки обычно не знали. Белые мужчины не скажут, а негритянки боялись. Так что они так и жили, надеялись, что это все не навсегда.

Помню старую песню, которую мы пели, когда встречались [тайно для молитв] за сараем в лесу. Моя мать пела и молилась Господу, чтобы он вывел нас из рабства. Она всегда говорила, что благодарна за то, что ее никому не продали, и она живет со своими детьми, и что наш хозяин не такой плохой, как некоторые. А старая песня была такая:

«О, мама, давай спустимся, давай спустимся, давай спустимся,
О, мама давай спустимся в долину помолиться.
Я спустился в долину помолиться,
Узнать о добрых старых днях,
Кто наденет звездную корону.
Господь, укажи мне путь».

Следующий куплет был такой же, только вместо «мамы» был «папа», потом «сестра», потом «брат».
Песня Down in the River/Valley to Pray - это по своему происхождению духовный гимн, спиричуэл. Она также считается одной из «песен подземной железной дороги», то есть закодированным призывом к побегу рабов на Север. Интересно, что ее старых исполнений найти не удалось. Представление о песне можно составить из приводимого ниже фрагмента фильма Итана и Джоэла Коэнов "О где же ты, брат?", где ее исполняет Элисон Кросс и хор.
А иногда они пели:

«Мы побудем еще в пустыне, в пустыне, в пустыне,
Мы побудем еще в пустыне, где Господь делает меня счастливым,
А потом я иду домой».

Эшвилл, штат Северная Каролина, на карте.
Как и предыдущая песня, Camp A Little While in the Wilderness/I'm Going Home сейчас считается просто старинной американской народной песней, а также самой популярной песней среди бойскаутов и туристов, хотя ее библейские мотивы очевидны, и в XIX веке это тоже была песня чернокожих рабов.